Родословная семьи Гаухарии Валиуллиной

Говорят, у кого нет прошлого, у того нет и будущего. Если человеческое дитя, придя в этот мир, совершает в жизни благие дела, строит дом, сажает дерево, добавляя красоту в окружающий мир, растит воспитанных детей – это уже большое счастье. Если после тебя остаются молящиеся за тебя, продолжающие твои деяния дети и внуки, значит, твой род имеет продолжение. Самая светлая мечта каждого мусульманина – это прожить так, чтобы после твоего ухода друзья, родственники всегда вспоминали тебя добрым словом. Поминание в молитвах своих предков, умение сохранить верность своей совести, историческим воспоминаниям приносит человеку благодать и открывает большие возможности на его жизненном пути.

И  куда бы нас не заносили ветры судьбы, что бы с нами не случалось, духовные корни все равно притягивают и возвращают нас на родную землю. Понятие родины начинается там, куда упала первая капля крови с твоей пуповины, где ты сделал свои первые шаги по земле.

Проходят годы. У большинства из нас разрушается фундамент отчего дома, на этом месте остается лишь земля. А у некоторых  на протяжении долгих лет, утопая в лебеде и бурьяне, стоят  грустные, вросшие в землю, заколоченные дома. И кажется иногда, что висящая на потолке пружина от детской зыбки, порой посрипывая, напевая колыбельную, и сегодня ждет взрощенных ею детей.

Родословная моего отца Борханетдин (1678-2017)

Семь поколений моих предков

ИРКЕ (1678 нче елда туган)

БИКБАУ (1703)

ИМАНКОЛ (1733)

ИШМОРЗА (1770)

ГАБДЕЛЬМАЖИТ (1820)

МУХАММЕТЗАРИФ (1852)

БАХАУТДИН (1892)

БОРХАНЕТДИН (1932)

Перебирая страницы истории, разбирая архивные записи, я обнаружила представителя седьмого моего поколения – Ирке. Наш Ирке-бабай родился в 1678 году. В архиве зарегистрирован лишь один его ребенок. Бабай женился в 26 лет. В 1703 году родился его сын Бикбау. Неизвестно по какой причине, но вскоре дед перешел в вечность. Но, несмотря на короткую жизнь, он успел оставить свое продолжение. Повзрослев, Бикбау женился на Гайше (1702 года рождения) из деревни Саралан. Начали они свою совместную жизнь в деревне Малая Елга. Красавица из Саралана родила Бикбау двух здоровых крепышей: в 1730 году – Рахмана, в 1733 году – Иманкола. Наша ветвь рода восходит к Иманколу.

Малые Елги III ревизия - 1762 г.

РГАДА (Российский государственный архив древних актов). Ф. 350. Оп.2. - д.1219. Лл. 214, 227об.

№873 подана июня 20 дня 1762 году копия.

1По последней ревизии в подушной оклад положены

2Из оных после ревизии до н[ы]не разными случаями выбыли

Иманкол-бабай

Иманкол-бабай в 25 лет сочетался никахом с 16-летней Магсутовой Раджап (1742 года рождения) из деревни Малая Елга. В 1759 году у Раджап и Иманкола родилась их первая дочь Салима. Так 17-летняя (сама почти девочка) Раджап стала мамой. В 1762 году родилась вторая дочь Сагида, в  1770 году родился наш Ишморза-бабай, как одна из ветвей нашего рода. А в 1778 году у Ишморзы родился брат Бикмамет (Бикмухаммет).

Ишморза-бабай

Мы восходим к сыну Иманкол-бабая – Ишморзе. Ишморза-бабай смог завести семью, лишь отслужив царскую службу. В 32 года он женился на 15-летней Мадине из деревни Малая Елга. Мадине очень рано пришлось впрячься в семейную телегу. Будучи очень юной, почти ничего не понимая, в 16 лет в 1802 году она родила мальчика. Мальчика назвали Якубом. Вторым ребенком молодая мама в 1805 году родила дочь Сахибджамал. Затем одного за другим она родила еще двоих, но они умерли, едва родившись. Шли годы, в 1812 году родился сын Ягуда. Вскоре Мадина забеременила и родила своего младшенького Габдуллу. Неизвестно, почему Мадина вскоре занемогла. На ноги она так и не поднялась. Осиротив своих детишек, в особенности Габдуллу, который и молока-то досыта не наелся, она навсегда закрыла свои глаза. В 28 лет, не увидев, как росли ее дети, не познав радости жизни, Мадина ушла в вечность. Ишморза остался с детьми один. А детям нужна была мать, материнская ласка, ее тепло, ею приготовленная пища.

Удивив сельский люд, Ишморза и на этот раз взял молодую жену. Он женился на девушке, которая была на два года моложе его сына. Так 49-летний Ишморза сочетался никахом с  15-летней Мунаварой. Мунавара, которая на 34 года была моложе мужа, стала мамой для сына, который был моложе ее на два года. Так многодетная семья обрела маму. В 1820 году она родила сына Габдельмажида, в 1822 году – сына Бикчантая, в 1833 году – сына Шарафетдина. (Дети, рожденные в период 1822-1833 годы умирали, прожив всего несколько дней или месяцев). В эти годы детская смертность была чрезвычайно высокой. У Ишморзы-бабая выросло семеро детей, которые впоследствие разъехались кто куда.

Хочу сказать несколько слов о детях и внуках, рожденных Мадиной. У Якуба было трое детей – сыновья Ягфар и Исмагил, и дочь Фахерниса. От этих троих детей народилось десять внуков. Но не суждено было их увидеть и полюбить Мадине.

У Ягфара двое детей – Минниса (1871 года рождения) и Хазиахмет (1873 года рождения).

Его второй сын Исмагил женился трижды. В 1885 году родились Хасан и Бибисагдия. Затем трое детей умерли в младенчестве. В 1888 году родилась Бибигайния, в 1890 году – Шагивали. От третьей жены родились Шагимардан (1896 года рождения), Мингали (1900 года рождения), Минникамал (1903 года рождения), младшенькая Фатыма (1906 года рождения). Они – все внуки Ишморзы-бабая. Рассеянные по всему миру, незнакомые нам дети мурзы. Наши родственники четвертого поколения. Дети и некоторые внуки Ишморзы разъехались по разным странам, городам, поэтому в архиве их документы не сохранились.

Младшая дочь Ишморзы Фахерниса не оставила после себя продолжения, была бездетна. И второй ребенок Мадины не оставил после себя никого.

У Ягуды было два сына. Гарифулла (1836 года рождения) и Гисматулла (1838 года рождения). У первой жены Гисматуллы детей не было, от второй жены родились Сибгатулла (1874 года рождения) и Хуббаниса (1876 года рождения).

Теперь хочу более подробно остановиться на нашей бабушке – второй жене Ишморзы Мунаваре. Как уже писала выше, в 16 лет Мунавара родила нашего деда Габдельмажида. Он родился в 1820 году. После продолжительной царской службы он лишь в 31 год в 1851 году сочетался никахом с девушкой по имени Бибигафифа. В 1852 году родился их сын Мухамметзариф, в 1854 году – Фатыма, в 1858 году – Мухамметкарим, в 1862 году Мухамметханаф, в 1875 году Гилазетдин. Второй сын Мунавары Бикчантай 1822 года рождения. Когда Ишморза-бабаю исполнилось 63 года, родился его младшенький Шарафетдин. Отцовскую ласку он ощущал недолго, ребенок в четыре года осиротел. А Мунавара в 33 года овдовела. Ишморза-бабай в 67 лет, оставив молодую жену и детей, покинул этот мир.

Национальный архив Республики Татарстан. Ф. 3. Оп. 2. Д. 198. Л. 487 об.

Ревизская сказка 1850 года Казанской губернии Лаишевского уезда деревни Малых Елгов.

В метрических книгах умерших в д. Малые Елги Лаишевского уезда Казанской губернии значится:

1. Сахипзямал Ишмурзовна – умерла 23 ноября 1870 г. (по старому стилю) в возрасте 65 лет от болезни

Запись №24

Перевод со старотатарского языка

Основание: Национальный архив РТ, ф.204, оп.177, д.122, л.129

2.Ягуда Ишмурзович – умер 28 октября 1874 г. (по старому стилю) в возрасте 63 лет от болезни

Запись №11

Перевод со старотатарского языка

Основание: Национальный архив РТ, ф.204, оп.177, д.126, л.60

3.Ягфар Якупович – умер 11 июня 1877 г. (по старому стилю) в возрасте 35 лет от болезни

Запись №4

Перевод со старотатарского языка

Основание: Национальный архив РТ, ф.204, оп.177, д.130, л.402

4. Гисматулла – умер 22 января 1902 г. (по старому стилю) в возрасте 63 лет от болезни

Отец Ягуда Ишмурзович

Запись №3

Перевод со старотатарского языка

Основание: Национальный архив РТ, ф.204, оп.177, д.757, л.53об.

5. Гафифа – умерла 17 апреля 1909 г. (по старому стилю) в возрасте 88 лет от болезни

Отец Сайфетдин Гумерович

Запись №11

Перевод со старотатарского языка

Основание: Национальный архив РТ, ф.204, оп.177, д.1055, л.89

6. Гайнизямал – умерла 31 августа 1914 г. (по старому стилю) в возрасте 70 лет от болезни

Отец Бикчантай Ишмурзович

Запись №17

Перевод со старотатарского языка

Основание: Национальный архив РТ, ф.204, оп.177, д.1309, л.527

Мы – из рода мурз

Наш род происходит из мурз. Наш предок Ишморза был человеком трудолюбивым, известным на всю округу. У него было много земельных наделов, он много сеял, продавал вырученный урожай, был удачливым торговцем. Месяцев на шесть уезжал из дома, занимался торговлей и промыслом. Имея непосредственную связь с правителями, мурзы сами привозили им налоги, своего рода годовой отчет. В свое время мурзы были опорой государства. Причиной длительного отсутствия мурз в семье являются визиты к царям и торговая, предпринимательская деятельность, которую они вели по стране. 

У многих может возникнуть вопрос: кто такие мурзы, откуда и  когда появились. В иерархической лестнице они стояли над простым народом, составляли своего рода сословие. Земельные наделы Ишморзы, видимо, перешли к нему от его предков, об этом точных сведений нет. Государство наделяло их отдельными привилегиями. Ими пользовались даже дети мурз. На царской службе их не заставляли, например, мыть полы, освобождали от подобных работ. В селах и деревнях мурзы строили большие дома. Дома и надворные постройки, конечно, ограждались высокими заборами. Мурзы подразделялись на две группы – так называемые белые богачи (ак байлар) и черные (кара байлар). Белые баи общались с соседями, в целом, с народом, а черные, огородив свои строения высоким забором, предпочитали не общаться с простолюдинами.

Как-то из одной своей поездки Ишморза привез семена томатов и посадил на своем огороде. Осенью помидоры созрели и дали богатый урожай. Сельский люди, взобравшись на его забор, увидев помидоры, решил, что Ишморза посадил русскую еду, ест русскую пищу. Наш народ издавна отдавал предпочтение зеленому и белому цвету, и не очень воспринимал красный, черный цвета, который воспринимался как немусульманский, поэтому и пищу такого цвета употреблял неохотно. Также одним из первых Ишморза привез в село пчел. И по сей день ульи Ишморзы передаются от поколения к поколению.                                                                                              

ГАБДЕЛЬМАЖИТ-БАБАЙ

Мажит-бабай тоже был торговцем. Часто ездил в Казань по торговым делам. Мажит – это мой дед в четвертом поколении. О нем известно, что ездил на лошади в различные города по своим коммерческим делам. Однажды, по пути в Казань, лошадь его устала, и время было вечернее, он решил заночевать в деревне Каипы. Дед частенько имел обыкновение останавливаться на ночлег у своих русских друзей. Он распряг лошадь и сам тоже решил отдохнуть. Старика и на этот раз его русский приятель встретил приветливо: “О, Миша, проходи, друг, проходи!” Из-за того, что часто приходилось бывать в городах, Мажит-Миша, похоже, понимал по-русски. Зная, что наш дед никогда не заходил с пустыми руками, сын хозяина решил его обмануть. Понимая, что путник должен быть в дороге, Мажит-бабай еще до восхода солнца, когда сельский люд еще сладко спал, запряг лошадь и тронулся в путь. Только он выехал из села, доехал до опушки леса, а навстречу ему выступил проворный сын хозяина, который встал еще раньше нашего деда. Лицо прикрыл, а в руке держал большой нож. Узнать его было невозможно. Дед Мажит, стараясь держаться спокойно, засунул руку за пазуху. Когда парень стоял в ожидании, что старик вот-вот начнет вытаскивать из карманов деньги, вдруг бабай достал из грудного кармана чукмар (плеть с железными пластинками на конце). Дед оказался хитрее и находчивее паренька с богатырским телосложением, стоящего напротив. Прежде чем схватить врага, он успел дать ему по голове тем самым чукмаром. Парень упал в снег. Буран все свирепел, дед без оглядки погонял лошадь. До самой Казани у него перед глазами стоял высокий тип с завязанным лицом. Вскоре стала приближаться весна, эти страшные события стали подзабываться, бабай вскоре опять поехал в Казань. Доехав до деревни Каипы, он решил проведать своего старого приятеля и его сына. Хозяин встретил его  словами: “Ой, Мажит-Миша, горе, горе у нас. У меня ведь сын пропал. В день твоего приезда он с утра куда-то ушел, и с тех пор назад не вернулся». Тогда дед понял, кто напал на него в то утро в дороге. Так он узнал о смерти юноши, затеявшего совершить зло. Понимая, что в его гибели виноват он, всю свою жизнь считал себя убийцей.

В лесу Җикәнне, который был виден из села, у Мажит-бабая была пасека. В те годы у других сельчан пчел еще не было. Несмотря на прошествие нескольких веков, это место в том лесу до сих пор просматривается. До сих пор стоит  сновальня  Мажита. Сельские старики эту лесную поляну и по сей день называют сновальней Мажита. Жену Мажита народ называл Гатия, хотя по документам нашу бабушку звали Бибигафифа дочь Сайфетдина. Известно, что у бабушки были красивые чайные пары. Их она доставала лишь по случаю знатных гостей. И соседи, когда ждали дорогих гостей, брали у бабушки Гатии эти чайные пары. Дед Мажит умер в 1881 году в возрасте 61 года. Дети Мажита - Мухамметзариф 1852 года рождения, Фатыма 1854 года рождения, Мухамметкарим 1858 года рождения, Мухамметханаф 1862 года рождения, Гилазетдин 1875 года рождения.

МУХАММЕТЗАРИФ- БАБАЙ

В метрических книгах бракоразводов в д. Малые Елги Лаишевского уезда Казанской губернии значится:

Мухаметзариф Габделмазитович и его жена Маргубзямал Габделгаффаровна

Развелись 22 ноября 1876 г. (по старому стилю)

Свидетелями были:

Хуснутдин Тагирович,

Мифтахетдин Мавлюкиевич

Запись №3

Перевод со старотатарского языка

Основание: Национальный архив РТ, ф.204.оп.177, д.129, лл.40470

Внуки Бахаутдина

В те годы Гафуровы владели большим чайным заводом, несколькими фабриками. Они работали не только в стране, но и заграницей. Хозяева быстро разглядели в Бахау его способности, деловитость и верность. Если поначалу он торговал чаем в одной торговой точке, то вскоре его поставили управляющим большого чайного завода. Раз приходилось иметь дело с заграницей, то Гафуровы были всегда в дороге. Когда они были в отъезде, Бахау брал на свои плечи все их обязанности и умело вел дела. И когда жизнь была отлажена и вошла в привычную колею, вдруг началась германская война. Из дома все чаще стали приходить письма. «Мухамметгали, братьев твоих то и дело вызывают в совет, похоже, их заберут на войну. И у меня дела плохи. Было бы хорошо, если бы вернулся, покуда мы живы», - писал отец Мухамметзариф. Как не хотели Гафуровы отпускать Бахау, он все же тронулся в путь. Как поется в песне: «Как ни хорошо жить в одном месте, а тоска по родине всегда преследует тебя». Юноша, прихватив побольше гостинцев, поехал домой. Гафуровы достойно наградили юношу, и честь по чести проводили его.  Самовар, кочерга, серебряные ложки и множество фотокарточек, зарисовки, привезенные в село дедом Бахау, и по сей день хранятся в семейном музее.

Гафуровы часто приезжали в Кече-Елга. Один из них после вечерних игрищ пошел провожать местную девушку по имени Махфруз. Девушке юноша тоже понравился. К сожалению, это был последний приезд Гафуровых в село. Их родное гнездо – это место, в котором жили Хасан-абый и Фатыма-апа. Каждый раз приезжая, Садретдин-абый всегда заходил к Фатыме-апа и читал Коран. Как-то раз привезли они граммофон. Они вынесли его с Зариф-бабаем на улицу и удивили всю деревню.  С граммофона лилась мелодичная татарская песня, в открытые окна односельчан проникала мелодия. Думая, что это конец света, односельчане, старики тогда изрядно переполошились, но слушали восторженно. В это время Бибигазиза-жинги бросила детям в милостню золотые монеты. Дети бросились подбирать их.  Соседская девочка Гайша потеряла подобранную монету. Вся в слезах она целыми днями искала на улице эту монету, причитая «где мое золото, потеряла я тебя». Так приклеилось к ней прозвище Золото. Так после монет Гафуровых в селе появилась Алтын Гайша (мать Журавль Амины).

Гафуровы много помогали селу. Они построили первую мечеть. Речка, которая протекала по селу и делила ее на две половинки, по весне доставляла немало неприятностей. Весной она разливалась, бывало, уносила с собой скотину и даже людей. Так, Гафуровы построили посреди села мост.

Внуки Гафуровых:

Дочь Кашшафетдина Таибә,

Сын Зәйнетдина Борһан,

Дочь Садретдина Фатыйма

Гафуровы были председателями благотворительного мусульманского общества Екатеринбурга. В самом городе и окрестных селах построили мечети и медресе.

На работу к себе Гафуровы брали только знакомых, проверенных людей. Из Малой Елги у них работали только родственники или близкие знакомые. За детьми и домом присматривала девушка из Малой Елги Газза. Жена Гафурова Бибигазиза в последний приезд была больна, сильно сдала. Понимая, что это ее последний приезд, она со слезами обошла родственников со словами: «Похоже, это мой последний приезд, больше я к вам уже не приеду». Так она попрощалась с селом.

Их преследовали и в дороге, многое разграбили. Поменяв свою фамилию на Агафуровых, они пытались запутать следы. Обосновавшись в Японии, они несколько воспрянули и опять открыли свой чайный завод. Только Бахау вернулся в отчий дом, как пошли грустные слухи о том, что Гафуровых стали преследовать. Они поспешили разъехаться кто куда.

Хисаметдин 1831 года рождения. Его жена Бибигазиза 1834 года рождения. Когда Хисаметдин уезжал из Малой Елги, сыну Камалетдину было 2-3 года. Он 1853 года рождения. Дочь Камалетдина Марзия родилась в 1890 году. Марзия вышла замуж за известного Харун-Рашита Апанаева. Суфия же вышла замуж за известного религиозного деятеля Газизжана Галиева. Его отец Мухамметжан – известный образованный, состоятельный человек, открывший медресе «Мухаммадия». Кто же дети Марзии? Разия 1910 года рождения, София 1915 года рождения, Камиль 1912 года рождения. Дочь Камиля Ляля прожила в Алма-Ате, сегодня ее уже нет в живых. Ее сыновья Наиль (его дети Ильдан, Альфия) и Равиль (его дети Сережа, Радик) живут в Лениногорске. Дочь Айсылу живет в Мамадыше (ее дети Камиля и Мадина).

Второй сын Хисаметдина Гафурова – Зайнетдин. Его дочь -  Махира. Сын Махиры – Бадретдин. Сын Бадретдина – Бадри 1953 года рождения. Живет в подмосковном городе Апрелевка. Его дети – Илья, Тимур и Наталия.

Дочери Гафуровых Суфия и Марзия обустроились в Казани.

Годы были страшные, непредсказуемые, и они были вынуждены забыть, что они Гафуровы. У Суфии детей не было и они взяли на воспитание девочку Сажиду. Сажида вышла замуж за сына Марзии Камиля. Сажида и Камиль обосновались в деревне Букаш Рыбно-Слободского района. Позднее семья перебралась в Мамадыш. Дочь Камалетдина Суфия похоронена в деревне Букаш. Сын Камалетдина Садретдин, дочь Садретдина Фатыма. Дочь Фатымы Нурия сегодня живет в Турции. Ей исполнилось 95 лет.

Национальный архив Республики Татарстан. Ф. 3. Оп. 2. Д. 198. Л. 486 об. -487

Ревизская сказка 1850 года сентября 25 дня Казанской губернии Лаишевского уезда деревни Малых Елгов

Национальный архив Республики Татарстан. Ф. 3. Оп. 2. Д. 197. Л. 735 об.-736

Ревизская сказка 1858 года апреля 24 дня Казанской губернии Лаишевского уезда деревни Малых Елгов

В 1958 году младший сын Бахаутдина Борхан – наш отец с нашей мамой уехали в Караганду. С 17 июня по 17 июля дед был в Караганде. Дед Бахау, возвращаясь из Караганды, заехал в Екатеринбург. Погруженный в свои мысли и чувства, бродил он по городу, и не заметил, как ноги его прямиком привели к дому Гафуровых, в котором прошли его молодые годы. Вот он вытянутый дом с большими окнами. Прошло 50 лет, как он покинул этот дом. О, Аллах, ведь было же время, когда 18-летний высокий, красивый юноша был в этом доме хозяином. Когда-то преданный своим родственникам, взявший на себя все финансовые операции и торговлю, сегодня топчется перед этим домом седым стариком, погруженным в воспоминания юности. Долго походив вокруг дома, не решаясь зайти туда, он, справившись с внутренним волнением, все же решился взяться на щеколду ворот. Дед не надеялся увидеть там кого-либо. Но что-то тянуло его зайти вовнутрь. Он вошел, решив, что новые хозяева, авось, его не прогонят. Хотелось напоследок прочитать в доме какую-нибудь суру Корана. Он открыл дверь и увидел внутри одетую по-мусульмански совершенно слепую старушку. Бахау-бабай поприветствовал старушку: «Салам алейкум». Эта слепая старушка, повернув голову в его сторону, спросила: «О, Аллах, Бахаутдин, ты ли это? Алейкум ассалам». Бабай застыл на месте. О, Аллах, это же чудо! Как ни божьим промыслом назовешь то, как некогда 18-летний юноша пришел сюда в облике 68-летнего старика? А старушка, узнавшая его по голосу? Это знак того, что ангелы доносят туда все о том, что делается на земле. Люди, которые не видели друг друга полвека, расплакались, погрузились в воспоминания. (Старушкой, видимо, была домработница Гафуровых – девочка из Малой Елги Газза). После отъезда Гафуровых, она осталась в Екатеринбурге. Почему-то она не стала возвращаться в село. Дед увидел на стене дома свое юношеское фото. На следующий день дед, чувственно попрощавшись со слепой старушкой, тронулся в обратный путь. Эта была их последняя встреча, последнее посещение дедом Екатеринбурга. Уезжая, он взял  со стены дома и фото с родственниками.

Родословная Гафуровых

События войны

Дед часто вспоминал про войну. Шагая в строю, маршируя, всегда громко и ритмично напевал: «О, Аллах! О, Рахман! О, Рахим!». Когда его спрашивали: «Ты что поешь, Бахау?», он отвечал: «Если будете повторять эти слова, все живыми и здоровыми вернетесь на родину, верьте мне». Говорят, что уныние – большой грех. У солдат, оказавшихся почти в объятиях смерти, еще не погасла искорка надежды. Слова деда вселили в них эту надежду.  Вперед! Верить! И все солдаты стали повторять вслед за дедом. И русский, и поляк как один твердили: “О, Аллах! О, Рахман! О, Рахим!” В 1943 году на поле боя прибыла машина, полная снарядов. Стояла осенняя непроглядная, темная ночь. Свет зажигать нельзя, ибо есть приказ сверху, поскольку могут засечь немецкие разведчики. Идущая по дороге машина вдруг съехала в кювет, перевернулась и вспыхнула огнем. Что удивительно, те солдаты, которые повторяли за дедом те самые слова, получили небольшие ожоги. Все спаслись из этой жуткой ситуации. Об этом случае дед оставил записи в своем дневнике. Тогда он сломал несколько пальцев и попал в госпиталь. А когда ему исполнилось 50 лет, его демобилизовали. В дневнике он написал: «Не сомневаюсь, что эти русские и польские солдаты, после моего отъезда перешли в ислам».

Они были дружны с польскими, австрийскими солдатами. Они часто его приглашали пить русский чай. Служил связистом. Он рассказывал: «Бывало, только уйду с одного места, как туда тотчас же попадает фашистский снаряд, и образовывается яма диаметром 3-4 метра. Опять срываюсь с насиженного места, и опять повторяется та же картина. Товарищи шутливо удивлялись: «Ты бессмертный, Бахау! Надо бы ближе к тебе держаться». И все же война успела нанести деду глубокую рану. Как-то во время учений, когда товарищи стреляли из пушек, его предупредили: «Уходи, Зарипов!». Но он не успел, и мимо уха пролетела мина. Ему показалось, что его ухо раскололось. Тогда дед получил контузию.

После войны дед работал в Шуране на переправе. Приходили вагоны с провизией из Америки. А он был там завскладом. В эти годы дед подружился с русским стариком. Как-то тот старик разболелся, слег в постель и призвал к себе нашего деда: «Бахау, мне и на том свете хочется быть с тобой. Что мне делать?» Дед сначала снял с шеи старика крестик, и велел произнести: “Әшхәдә әнлә иляхы иллалахы мөхәммәдә рәсулуллаһы”, т.е. принять ислам. Старик произнес эти слова и умер.

Побывавшего в разных городах, много повидавшего Бахау назначили агрономом. Он привез в село 40 сортов яблоней, семена капусты, репы, разных сортов помидоров, чем удивил односельчан.  Вместе с братом Мухамметгали они засадили ……. Җикәнне лес. Наш Мухамметгали-абый любил приговаривать: «Сажайте деревья, дети мои! Посаженные деревья будут молиться за вас, будут вам желать долгой жизни».

Бабушку звали Махисарвар, она 1893 года рождения. Ее отец – Сибгатулла, мать – Магрифа (из деревни Сабакеево Рыбно-Слободского района). Шамсевафа, Мамдуха, Махисарвар и Бибиасма – родные сестры. Некоторые иностранные солдаты чай увидели только на войне. Дед на войне

Мдадший сын Бахаутдина  Борханетдин

Наш отец родился 16 октября 1932 года. Несмотря на то  что младшенький Борханетдин рос в обеспеченных условиях (меда, масла, овощей, репы, капусты, смородины было вдоволь), работать он тоже научился. Когда отец ушел на войну, весь дом свалился на плечи девятилетнего мальчугана. Начало войны он всегда связывал с именем отца.

Воспоминания моего отца…

Восьми-девятилетние мальчишки играли на лугу в войнушку. Прячась в стогах сена, с самодельными деревянными ружьями мы «стреляли» друг в друга, иногда ввязывались в рукопашную.  Взрослые, сев за обеденный перекус, смеясь, наблюдают за нами. И тут один старик возьми да и скажи: «Дети, не надо бы играть в войнушку, не то начнется в стране война». А мы, забравшись на самую вершину копны, возимся, играемся. Откуда ни возьмись, со стороны полевых ворот показалась, словно черная туча, толпа людей. Взрослые насторожились, поднялись. Когда толпа женщин, словно отара овец, приблизилась к нам, было видно, что кто-то плакал в голос, кто-то уже опух от слез. Война началась! Война! Мы спустились со стога и давай кричать, давай радоваться! Война началась! Война! Якобы, наши отцы пойдут на войну и привезут нам настоящие ружья, солдатскую одежду. Ура! Ура! Матери плачут. Отцы удивляются нашей радости. Эх, знали бы мы тогда, что такое война! Никогда бы войну не воспринимали как игру. И только когда мама, прижав меня к себе, горько-горько заплакала, я, будто почувствовал, что в войне ничего хорошего нет. Вечером всех мужчин пригласили в сельсовет. Приехали из района люди. Переписали всех взрослых для отправки на фронт. Мы, детвора, снова подошли к сельсовету, чтобы посмотреть военные формы людей из района. Красивые были их формы, и это немного щекотало душу.

В эту ночь отцы спать не ложились. Сидели, разговаривали, плакали, а я, притворившись спящим, лежал на нарах за печкой и всю ночь слушал разговоры взрослых. И понял, насколько беспощадна и горестна война.

Утром рано сельских мужчин проводили на фронт. А мы, детвора, удивлялись, почему матери так плачут, ведь отцы вернуться к нам в таких же красивых фуражках, что были на  представителях из района.

Уехали. После отъезда почти половина населения улицы опустела, село притихло. Всюду тишина. Даже матери дома стали говорить приглушенно.

Наконец, война закончилась. Не было только тех, кто бы вернулся с нее в красивой фуражке. Большинство отцов с того отъезда так и не вернулись, дочка…

         Как и большинство других, наш отец тоже получил лишь начальное образование. Голодные школьные годы, холодные классы крепко врезались в его душу. Эти тяжелые военные годы, словно выбитый на камне текст, оставили свой глубокий след в их сердцах. Они навсегда сохранили их в памяти. 

Зимой 1956 года мой отец сочетался никахом с красавицей Миннегаян из деревни Чулпан. Так началась их семейная жизнь. Они и в годы войны немало хлебнули лиха. И в молодости в поисках лучшей жизни подались в Караганду. Работали в шахте. Хоть на земле, хоть под землей, нигде счастье не ждет тебя с распростертыми объятиями.

Древние говоили: «Счастье надо искать не на чужбине, а на  родной земле». Моим родителям счастье улыбнулось на родине. Наши отец и мать 35 лет работали пасечниками в лесах Кашан, что на землях древнего города Кашан. Они добились высоких показателей не только в районе, но и в масштабах республики. В день своего сорокалетия отец попросил маму налить ему в кумган воды. Начиная с этого дня он начал молится и есть только дозволенную исламом еду (халяль). Нас было семеро детишек. Отец был с нами строг, а порой и жесток. Воспоминания детства сидят в нас довольно глубоко. Но с годами по мере взросления мы все чаще обращаемся к этим воспоминаниям. Душа все время стремится к родному очагу, зовут к себе тропинки нашего детства. А по приезду домой воспоминания еще больше обостряются.

Родители утром выгоняют скотину в стадо, запрягают лошадь и уезжают на пасеку. Перед отъездом на работу отец нас всех поднимает и выводит в сад. А в саду 30 ульев. Объясняет каждому, кто и что должен за день сделать. Приехав вечером, проверяет работу каждого, только потом заходит в дом. Когда в первый раз, взобравшись на клен, я собрала отделившихся из улья пчел, я оканчивала третий класс, а когда к приходу родителей я, замесив тесто, выпекала яблочный пирог, я уже была большая и училась в 4 классе. Нет, отец никогда не заставлял нас работать ни криком, ни рукоприкладством. Он умел в нас с детства пробуждать какой-то интерес к работе. Соберешь отделившихся пчел – покупали новое зимнее пальто, выучишь новую молитву – давали сколько-то денег. Тому, кто выучит молитву Ясин, покупали магнитофон. Вот таким образом отец нас мог и немного обмануть, и научить работе, и заставить работать. В детстве всегда чего-нибудь не хватало. А кому не хочется носить новое пальто, а кто не хочет магнитофон? Когда соседи покупали своим детям обновки, нам казалось, что купленные нам вещи  были куплены на заработанные нами деньги. За это мы их ценили и относились бережно. Были в селе и те, которые злословили, мол, Борхан эксплуатирует своих детей. Нет, слава Аллаху, никто из нас от работы не умер, никто не сошел с верного пути. Мы знали, как надо работать, как ценить заработанное. Как сегодня помню: 1978 год. Отец строит большой кирпичный дом. Мы, детишки, встаем в 5 утра, и пока строители спят, подтаскиваем кирпичи, месим раствор. Тогда один из рабочих пожал отцу руку на прощанье, поблагодарил и сказал: «Борхан-абый, я тридцать лет строю людям дома. В каких только районах Татарстана не работал. Но такого человека, такую семью не видел нигде». Поэтому, когда я вышла замуж, муж удивился тому, как я кошу сено, а когда увидел, как я разобрала старую печь и сложила новую, он спрятался за моей свекровью. Уроки отца у нас в крови с детства, они навсегда в наших душах. Я и сама перешагнула за полвека. За что бы в жизни ни бралась, всегда вспоминала отца. Эх, отец, хоть уже прожита половина жизни, сами уже стали бабушками и дедушками, мы, оказывается, еще много не поняли. Несмотря на то, что в каждый приезд даешь советы, иногда выговариваешь, мы, оказывается, по-прежнему нуждаемся в твоих советах! Хоть я уже бабушка, а ты по-прежнему для меня опора! Пока живы родители, мы всегда остаемся детьми!

Проходят годы, один за другим оживают воспоминания. Помню, училась в десятом классе. Время советское, идет жестокая борьба с религией, почти каждую неделю в старших классах учителя читают лекции, направленные против религии. Оказывается, дети Борхана держат уразу (пост), и нас заставляли выпивать воду. Однажды, когда мы пришли из школы, отец собрал нас и поставил  читать молитвы. Только мы стали читать намаз, как скрипнула задняя дверь. Кто-то заглянул в переднюю и вышел обратно. Когда кончилась молитва и мы вышли, что мы увидели – сидел заведующий РОНО Насыйров Ильяс Хузиахметович. Мы в испуге выбежали из дома. Стоим, плачем. Боимся заходить домой. После его ухода мы вошли в дом. Беспокоимся: «Ах, папа, завтра, наверно, нас вызовут к директору, затем вызовут в район». Опозоримся перед одноклассниками? На что отец нас успокоил: «Дети, попусту не переживайте! Он ведь тоже человек. Если бы у него не было совести, он бы заведующим РОНО не работал. Именно потому, что у него есть совесть, он  и работает на этой должности». О том, что мы держим уразу и молимся, никто не узнал. Прошли годы, и через двадцать лет этот человек подошел ко мне, похлопал  по спине и сказал: «Дочка, я тебя и вообще всю вашу семью всю свою жизнь уважал. А с отца вашего всегда брал пример, всегда восхищался им».

Иногда думаю: наш отец – простой колхозник, но им восхищались руководители района, брали с него пример, ибо он был человеком отважным, у него было большое доброе сердце, он был настоящим мужчиной, настоящим отцом. Он мог делать своими руками решительно все. Он и пасечник, и рыбак, и охотник, и гармонист.

В свободное время отец всегда брал в руку тальянку. Звуки, извлекаемые им из тальянки, ни понять, ни объяснить невозможно. Он часто играл деревенские мотивы. Он только через музыку вспоминал свою юность. В такие минуты в его глазах читалась тихая грусть. Сквозь мелодии тальянки он видел свои молодые годы. На его глаза наворачивались слезы. Его охватывали воспоминания, как в юности с соседями Самигуллой, Каримом, Бахау ходили вечерами по селу с заливистой гармонью. И мелодия тальянки словно напоминала ему, что его молодость и жизненные тропы остались далеко позади, что дороги назад, увы, нет. Клавиши тальянки говорили ему еще и том, что большинство сверстников, друзей давно покинули этот бренный мир. Так, через мелодии тальянки он вспоминал их. Особенно он не находил себе места по мере приближения Сабантуя. Никогда на ходивший на сабантуи, отец как-то пошел туда и сыграл мелодию песни «Шахта». Он вложил в эту мелодию всю грусть-тоску, которую носил в сердце всю свою жизнь. И это был, насколько я помню, его первый и последний Сабантуй…

В 2014 году наш отец умер. После его похорон плакала моя душа. В те дни, когда от невосполнимой утраты не находила себе места, я набрала гостинцев и пошла к другу детства отца Самигулле-абый. Поговорили о здоровье, я протянула гостинцы. Самиулла-абый долго молча смотрел на меня, а потом громко заплакал.

Это были мои самые тяжелые дни, мы сидели вдвоем и плакали. Немного успокоившись, Самигулла-абый начал: «Эх, дочка, ты особенно похожа на своего отца, ну точь-в-точь отец. Ты, дочка пробудила сегодня в моей душе детские воспоминания 70-летней давности».

- Наша семья в деревне была очень бедная. И родственников не было, чтобы помочь. Бывало, по три дня ничего не ел, случалось, что в голодные обмороки падал. Сверстники ходили в школу, я тоже захотел учиться. А в школу надеть нечего. После долгих уговоров мама дала согласие. Осень нормально ходил в школу, а среди других и голод не так чувствуешь, и время быстро проходит. Но вот пошел снег, а у меня на ногах не то, что валенок, даже носок нет. Ладно, школа была через четыре дома, в школу прибегал босой. Знала бы ты, как во время урока болят поцарапанные об лед заледенелые ноги! Стучу ногой об ногу. С твоим отцом за одной партой сидим. Видя мои ноги, он тихо под партой снимает свои носки и дает мне погреть ноги. Сам на босу ногу надевает валенки. Какие же это были теплые, мягкие носки! Так до конца уроков и сидел в этих носках. Уже пора домой, а носки снимать неохота. Он еще делился со мной и своим хлебом. И таких дней было немало. Правда, когда я приходил к вам, ваш дед кормил меня, но зимой на босу ногу идти до вас было далеко. Однажды я забыл снять носки и пошел в них домой. Я храбро ступил на чистый, только что выпавший снег, иду и снег хрустит под ногами. Эх, иду по улице, и нет никого, счастливее меня! Смотрите! Видите! Мне хотелось крикнуть на всю вселенную, что у Самия на ногах носки! Когда я пришел домой, мама увидела носки, обняла меня и заплакала навзрыд. Уже 70 лет прошло, но никогда не смогу забыть ни плач матери, ни мягкость тех самых носков. Когда он давал мне свои носки, над Борханом ребята смеялись. А отец твой был настоящим другом, не обращал на них внимание. Меня очень обижали мои братья. Один из братьев особенно обижал, бил меня. Его и самого в армии забили до смерти. И когда братья обижали, он всегда был рядом, не давал в обиду. Тогда с бедными особенно не водились, не дружили. Его родители были богатыми, но он никогда не зазнавался, мы были очень дружны, он был мне ближе собственных братьев, родственников.

Из глаз Самигуллы-абый беспрестанно льются слезы. А я не нашла слов, чтобы успокоить его. Только когда его 3-4-летнй внук, начал его уговаривать не плакать, и дал ему свою игрушку, он немного успокоился. Он рассказывал мне свою горькую судьбу, а я сидела и гордилась отцом. И к кому бы я не подходила, отца все всегда вспоминают добрым словом.

Кто-то оставил своим детям большие дома, дорогие машины. Ты, отец, оставил после себя ум, совесть, умение работать, хороших детей и внуков. Вот такое богатство, наследие оставил нам ты, отец! И как результат этого наследия мы нашли в жизни свой путь, свое счастье. Наш брат в память об отце построил в деревне Каипы большую мечеть и назвал ее «Мечеть Борхана». И эта мечеть будет напоминать веками, из поколения в поколение о нашем отце.

Аллах в одном из хадисов сказал, что тому, кому дал однажды, буду давать всегда. Может, за твои добрые поступки, которые ты совершал еще в детстве, несмотря на то, что ты рядовой колхозник, все люди вспоминают тебя с уважением. По всей республике разошелся твой мед, твоя слава. Ты был деловым, старательным, образцовым отцом. В отчем доме мы открыли музей в память отца. Отец всю жизнь хранил все, что досталось ему от отца и деда. Это домашняя утварь, поделки и орудия труда. В музее около 200 экспонатов: скатерти 1880 года, станки для изготовления ядер, мельницы для перца, дневники, которые были начаты в 1973 году, записи с наблюдениями за погодой, расходов во время пребывания в Казани, сколько меда было получено в том или ином году, сколько было прибыли – абсолютно все было аккуратно зафиксировано.

В жизни я своих детей и мужа всегда сравнивала с отцом. Чем бы не начинала заниматься, всегда советовалась с отцом. Он не только нам, но и нашим детям дал большое воспитание. Иногда, восхищаясь детьми, говорю себе, что это не мое воспитание, это воспитание их дедушки, и горжусь своим отцом!

Семейный музей

В нашем отчем доме в память об отце в 2015 году мы открыли большой музей семьи. В музее выставлено более 200 экспонатов (мебель, орудия труда и пр.), которыми пользовались наши предки. Есть среди них и относящиеся к XVIII и XIX векам. Это скатерть, относящаяся к 1870 году, приданое Таибы-аби, самовар 1876 года, серебряная ложка Бахау-бабая 1910 года. Он ее взял с собой для использования в дороге, когда возвращался из Екатеринбурга от Гафуровых (Афуровых).

Подарок Гафуровых – кочерга, мельница для перца, устройство для молотьбы гороха, станок для изготовления ядер, много воспоминаний. В 1941 году дедушка послал Галимджану-абый посылку во Владивосток. Но тогда  Галимджан-абый был уже на фронте и посылку не смог получить. Через три месяца посылка вернулась обратно в Малую Елгу. И этот ящик для посылки, адресованный в город Владивосток, хранится как дорогая память о Галимджане-абый.

Мои пама и мама эти вещи бережно сохранили. Я их все собрала и в отчем доме открыла большой музей семьи. И все это бесценное богатство в будущем, переходя от поколения к поколению, должно храниться веками. Пройдут годы и у наших внуков родятся правнуки. Пусть бы они и дальше говорили, что в XXI веке наша бабушка Гаухария организовала этот музей.