Два беспокойных силуэта

Отрывок из книги «Хватайся».

Автором приведенного ниже мрачного отрывка является лаишевец, недавно закончивший работу над своим первым серьезным романом. Книга «Хватайся: Рискуй. Играй. Умри» повествует о молодом рок-музыканте с раздвоением личности, узнавшем, что из-за внезапно обнаруженного рака поджелудочной железы ему осталось жить около пяти месяцев. Это произведение не только несет в себе биографический характер, но еще и дерзкое откровение в духе Чака Паланика, сумасшедший взгляд на окружающую действительность безнадежно больного и сама жизнь, которую невозможно выдумать.

Половина двенадцатого. Настя заснула.

Я лежу с ней под одним холодным одеялом. В комнате, так же как за окном, темно. Едва различаю очертания крупных предметов. Не могу заснуть.

Слышу собственное дыхание.

Ночь со второго декабря на третье.

Там, в коридоре, лежит гроб, а в нем очень пожилая женщина, воспитывавшая мою бывшую девушку.

Настя попросила меня переночевать с ней, потому что боялась быть ночью одна. Куда могу деться?

Куда могу деть себя?

Это не первая ночь, когда из-за бессонницы размышляю о чем-то, что меня беспокоит.

Сильнее всего меня беспокоит общество. Я не понимаю, как можно сидеть целыми днями перед телевизором и выкрикивать безадресно фразы «Да как ты вырядилась, клуша!», «Фу, жирная уродина какая-то!» или «Раз деньги имеют, че ж жиром не трясти?», «Все вы нечестным путем карман деньгами набили». И они смотрят, смотрят, смотрят до бесконечности мелодраматические телесериалы, рекламу, опять сериалы, кино, внушающие людям с помощью нейролингвистического программирования, что курить и пить - выбор крутого человека. И люди, особенно молодежь, подражают тем героям - курильщикам и выпивохам. Они хотят быть такими же.

Еще я не понимаю тех, кто надевает очень дорогостоящую одежду, имея лишь одну цель: выпендриться перед другими такими же людьми. Отличиться. Лучше бы они старались отличиться умом, а не выбором одежды.

Ловлю себя на мысли, что начал осуждать. Поворачиваюсь на правый бок, закрываю глаза. Надо уснуть.

Люди боятся, что общество их осудит. Они боятся опозориться.

Взять хоть к примеру преподавательницу русского языка из гимназии, в которой мне довелось окончить девятый класс. Она была не очень сильна в преподаваемом предмете, и мне с Юрой, как самым грамотным, приходилось исправлять ее ошибки. Самое печальное, что учительница не принимала наши замечания и заявляла, что никакой ошибки она допустить не могла в принципе. Некоторые в классе даже посмеивались. Менее грамотные ученики лишь пожимали плечами. Достоин похвалы тот, кто не боится общественного мнения и умеет признавать свои ошибки.

Поворачиваюсь на спину. Смотрю в окно. Хочется туда, на улицу, где такая же тишина, но только живая.

Каждому человеку жизнью подарено определенное количество секунд. Никто не знает, сколько именно. Обычно думают, что много, лет на семьдесят. И растрачивают время, не задумываясь, прожигая жизнь за бессмысленными занятиями. Мол, что-то стоящее еще успеем сделать. Что молодость дана не для серьезных вещей. Отжигаем, пока молоды, чтобы было что вспомнить.

Тешьте себя этим, давайте. Только вот воспоминания о том, как вы, перебрав с алкоголем, обнимали унитазы грязного танцевального клуба, никому не нужны. Другим людям безразлично, что вы вытворяли в молодости, потому что на них это никак не повлияло и не повлияет.

Кто-то, особенно интеллектуально и духовно развитый, скажет, что редко встретишь бесцельно уничтожающую время молодежь. Скажет, сейчас все умные, начитанные, учатся в институтах, академиях. Что им некогда растрачиваться на развлечения. На мой взгляд, все довольно просто: молодое поколение поделено на два полюса. И они воюют.

Любая война ведет к какому-то результату.

Люди используют все возможные средства в борьбе за свою идеологию. Основной способ борьбы - внушение.

«Книжные черви» с пеной у рта могут до бесконечности доказывать прожигателям жизни, ради чего человек живет. А те в ответ могут разводить руками, мол, жизнь бессмысленна. И кто прав?

Стараясь лежать в постели неподвижно, чувствую некую безысходность.

Одна часть меня считает, каждая человеческая жизнь на земле не несет никакого смысла, потому что в общем итоге все равно человечеству, как ни банально, придет конец. Поэтому нет разницы, кто каким образом устраивает свою жизнь.

Живите в свое удовольствие. Делайте то, что вам по душе.

Если, конечно, вам не по душе убивать людей.

Хотя в современной реальности и таким находится работенка. Причем, вполне законная.

Война - это, по мнению одного русского мыслителя, эволюция. Сей мыслитель видит в войне важную роль в совершенствовании человечества.

А я от нее устал.

Не хочу никакой войны. Всю жизнь я боролся. Сначала за себя, за крышу над головой. Затем за будущее, свободу, ценности и свои убеждения. Теперь хочу только играть музыку и чувствовать, что стою на еще населенной живыми существами планете.

Музыка - это все. Весь мир. Вселенная. Она спасает меня от плохого настроения. Держит подальше от дурных мыслей. Даже если случается что-то очень плохое, я просто сажусь за барабанную установку и начинаю играть.

Моя душа состоит из музыки.

С ней ничего не страшно. Даже большими шагами неумолимо приближающейся смерти.

Поворачиваюсь на левый бок и смотрю на силуэт спящей Насти. Завтра ее бабушку опустят в землю на одном из бесчисленных кладбищ.

Я не желаю идти вместе с ней. С меня хватило похорон Аксиньи. Не могу больше видеть страдающие лица тех, кто через некоторое время позабудет дорогу к могиле умершего. Не желаю слышать их гнетущее молчание.

Я не хочу, очень не хочу, когда все разойдутся, стоять под падающими белыми хлопьями рядом с холодной могилой в полном одиночестве.

Уже сейчас, лежа в кровати, чувствую себя мертвым и одиноким.

Одиноким.

И мертвым.

За окном по-прежнему падает снег. Все так же не могу уснуть.

На кухне что-то падает и разбивается.

Настя резко приподнимается, горячей ладонью испуганно хватает мою холодную руку.

- Ты слышал?

Ее голос тих от ужаса.

- Да. Насть, не бойся, скорее всего, это лишь чашка.

- Но как она могла упасть сама?! Это опять тот силуэт или как его там!

Она сжимается под одеялом, стягивая его с меня.

- Не думаю, что это привидение. Настюш, успокойся.

- Нет, мне страшно!

Ей двадцать два, а все равно плачет. Не столько из-за страха, сколько из-за произошедших осенью и зимой событий.

Я обнимаю Настю.

- Хочешь, схожу, проверю?

- Нет!

- Может, тогда включить свет?

- Нет! Будет еще страшнее!

- Что тогда сделать?

Она прижимается ко мне, ее уже более спокойный голос полон уверенности:

- Просто будь рядом. С тобой не страшно.